Кажется, что явление педофилии приобрело характер вирусной эпидемии. Скандальные разоблачения в Европе, уголовные дела в России... Только в прошлом году в нашей стране совершено 9500 сексуальных преступлений против детей. И это лишь то, о чем стало известно. Специалисты предполагают, что в тени остается не менее половины случаев. Есть данные, что количество сексуальных преступлений против детей с 2003 года выросло в 32 раза и только за последние два года удвоилось. Такого вала насилия, как говорят эксперты, в нашей стране не было никогда. И, похоже, накипело. На прошлой неделе Дмитрий Медведев призвал применять к педофилам химическую кастрацию. Его активно поддерживает в этом глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин. А Госдума рассматривает законопроект о сексуальной неприкосновенности несовершеннолетних. Панацея ли это? «Итоги» разбирались в проблеме.

Мы падаем

Что, собственно, происходит? Почему Россия вдруг превратилась в рай для педофилов? В принципе педофилия существовала всегда — в виде латентной преступности. И сегодня по-прежнему 90 процентов насилия над детьми совершается в семье, родственниками или знакомыми. «Сейчас об этом много говорят, но мало кто вникает в суть проблемы», — говорит президент ассоциации «Культура и здоровье» сексолог Сергей Агарков. А суть в том, что на современном этапе Россия переживает весьма непростой период: едва-едва выбираясь из демографической ямы, она проваливается в яму другую — общего падения нравов. Масса факторов способствует такому явлению, как развратные действия в отношении малолетних. Это и общественная пассивность в отношении сексуальных преступников, и часто довольно неоднозначное отношение к их жертвам — мол, куда глядели родители. А они не всегда и не за всем в этот безумный электронный век могут углядеть — не все способны прошерстить многочисленные сайты и странички в Интернете, на которые заходит ребенок, находя там новых друзей, порой преследующих вовсе не благонравные цели. Вдобавок ко всему сегодня на фоне бесконтрольного расширения секс-индустрии во всем мире произошло и понижение границ дозволенного. В частности, Сергей Агарков делает отсыл к словам академика Лихачева, который как-то сказал, что в культуре происходит сужение сфер запретного. Сначала была легализована проституция, потом гомосексуализм, затем гомосексуальные браки и усыновление однополыми парами детей. В обществе уже начинают толерантно относиться к некрофилии и зоофилии, все шире распространяется детская порнография. Те самые границы дозволенного окончательно сместились к теме сексуальных отношений с несовершеннолетними. Сергей Агарков уверен: сегодня общество подошло к черте, переступить которую нельзя. Хотя бы потому, что влечение к неполовозрелому ребенку противоестественно человеческой природе. Все последние годы «педофильская нагрузка» на детскую популяцию в нашей стране неуклонно возрастала. И что же делать в такой ситуации? Выявлять развратников? А что потом? Сажать в тюрьму пожизненно? Лишать первичных половых признаков?.. Градус дискуссии по этим вопросам в России раскален до предела.

Медарсенал

Говоря о проблеме наказания для педофилов, кто-то ратует за пожизненное заключение, кто-то полагает необходимым отменить условно-досрочное освобождение для осужденных по такой статье, кто-то выступает за отмену срока давности по этим преступлениям. Все это, наверное, целесообразные предложения, но есть одно соображение. Предлагая эти меры, мы фактически приравниваем педофилов к обычным преступникам. Но правильно ли мерить их одним аршином? Совершенно очевидно, что это люди совсем из другого теста, к которым должны быть применимы меры не только уголовного наказания, но и медицинского вмешательства. Наверное, не случайно по всему миру к педофилам все шире применяют арсенал медицины. Где-то пока еще относительно мягко, где-то — более жестко. У нас в качестве панацеи предусматривается химическая кастрация, да и то добровольная. А не слишком ли добрыми мы хотим казаться? В глазах кого? Самих себя? Тогда зачем вообще стоит затевать войну с педофилами? Международного сообщества? Но каждая страна действует в этом плане фактически без оглядки на других. Наверное, стоит разобраться, что же такое вообще химическая кастрация, насколько действенной она может быть при борьбе с педофилией. «Этот метод обычно используют при лечении гормонозависимой опухоли — рака простаты, — поясняет главный уролог Минздравсоцразвития Дмитрий Пушкарь. — Чтобы предотвратить рецидивы болезни, пациенту постоянно вводят специальные препараты, понижающие продукцию тестостерона. Давно известно, что побочным действием такой терапии является стойкое подавление эрекции. Однако это может происходить не в каждом случае». Дмитрий Пушкарь считает: чтобы добиться эффекта, скорее всего придется применять индивидуальные схемы. Интересно, кто будет с этим возиться?

Но и это еще не все. Такая химиотерапия может дать и куда более опасный эффект. «Мы пока не знаем отдаленных последствий подобной профилактики, — говорит заведующий кафедрой криминальной психологии факультета юридической психологии МГППУ, известный специалист по проблемам агрессивности Сергей Ениколопов. — А вдруг она вызовет у человека вспышки агрессии? Не получим ли мы в результате вместо обычного насильника серийного убийцу или террориста? Все эти вопросы нуждаются в изучении. Универсальный совет — сначала подумать, потом действовать и вводить химическую кастрацию. Кстати, надо обязательно учесть, что изнасиловать ребенка можно и не совершая полового акта. Что чаще всего и происходит. Так что кастрация отнюдь не панацея».

Георгий Введенский, руководитель лаборатории судебной сексологии Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского, наблюдал за поведением 80 сексуальных преступников, признанных невменяемыми и направленных на принудительное лечение. По его словам, химическая кастрация была эффективна не во всех случаях. 9 человек оказались к ней резистентны. И хотя на остальных лечение явно произвело благотворный эффект (растлители не только оказывались неспособны к половому акту, но к тому же у них не фиксировались случаи повышенной агрессии), рекомендовать этот способ к повсеместному бесконтрольному использованию судебный психиатр не торопится.

Сексолог Сергей Агарков тоже не возлагает больших надежд только на химическую кастрацию: «Для злостного преступника такая мера не будет эффективной. При отсутствии контроля такой педофил может переехать в другой регион России и обратиться к врачу с жалобой на проблемы. Врач, не зная о его прошлом, выпишет средства, восстанавливающие потенцию. И все — педофил опять в форме. Химическая кастрация хороша, когда человек идет на нее добровольно. Это своего рода сделка с законом: я буду вести себя хорошо, а вы облегчите мою участь». Но все ли развратники готовы искренне исправиться и не кривят душой? Такой статистики нет.

И все же способов борьбы с педофилами эффективнее, чем химическая или хирургическая кастрация, пока не придумано. Ясно, что наказание должно быть внятным, жестким и в чем-то устрашающим. Если ситуация изменится к лучшему, тогда можно будет подумать о смягчении наказания. Ведь хватило же у нас духу в свое время отказаться от смертной казни.

На карандаш!

Как поставить барьер на пути педофилов? Требуется явно комплексный подход, и в принципе ничего особо нового нам придумывать не придется. По словам уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка Павла Астахова, есть очень простые и эффективные способы, которые испытаны и в Европе, и в Америке. Там, например, принято анкетировать человека, поступающего на работу в детское учреждение. Анкета несложная, в ней разъясняются все возможные незаконные деяния против детей, и человек должен подписаться, что никогда ничего подобного не совершал и не собирается. Удивительно, но уже на этой стадии очень многие соискатели работы отсеиваются — половина просто не может заполнить анкету. Это не только люди с нездоровым влечением к детям, но и психически неуравновешенные личности. «Я представил президенту это предложение, и его одобрили все — МВД, прокуратура, Минздрав, другие учреждения. А Министерство образования написало длинную бумагу о том, что не считает это целесообразным. Хотя это всего-навсего анкета», — удивляется Павел Астахов.

Кроме того, предлагается ввести в самое ближайшее время особую форму медицинских книжек для сотрудников образовательных учреждений, воспитателей — чтобы они проходили отдельный осмотр, в частности, у врача-психиатра. Сейчас у нас необычные сексуальные пристрастия не являются препятствием для работы с детьми. Павел Астахов считает это неправильным: «Достаточно спросить у родителей: вы хотели бы, чтобы преподаватель вашего ребенка был гомосексуалистом или вуайеристом или имел другие предпочтения?» С ним согласны и другие эксперты: скажем, если человек пропагандирует нудизм, пусть он делает это среди других взрослых, но в школе работать не должен.

«Сейчас у нас действует закон об административном надзоре за лицом, совершившим преступление против половой неприкосновенности ребенка, — он составляет всего один год. Это полная ерунда, нужен длительный и постоянный контроль за такими лицами», — говорит Павел Астахов. Также, по его словам, нужно создавать базу данных по педофилам — как закрытую (по лицам, которые попали под подозрение), так и открытую (по тем, кто уже совершил преступление). Кроме того, до конца года планируется создать реестр детских общественных организаций, чтобы четко понимать, кто в них работает.

«Путь только один, — считает Астахов. — Это жесткий надзор за лицами, совершившими ранее преступления в отношении несовершеннолетних, перекрытие всех путей проникновения таких людей в детские учреждения и ужесточение законодательства».

Закон суров?

За ужесточение законодательства выступают все без исключения эксперты, и это не случайно. Сегодня, как это ни удивительно, в законе нет самой трактовки педофилии. Термин этот исключительно медицинский, в юриспруденции отдельно не выделяется. У сексологов есть четкое определение. «Педофилия — это влечение к неполовозрелым детям допубертатного возраста, который начинается в 11—12 лет. Объектом педофилии, как правило, становится ребенок лет 8—9», — объясняет Сергей Агарков. То есть получается, что каждый педофил развратник, но не каждый развратник — педофил. А как же, извините, тогда определять меру наказания? «Да, в Уголовном кодексе нет понятия «педофилия», — поясняет председатель столичной коллегии адвокатов Григорий Зубовский. — Это термин из судебной психиатрии, а значит, оперировать им могут исключительно привлеченные судом или следствием эксперты. Насильственные преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних трактуются в 18-й главе УК РФ. В уголовном праве термина «малолетний» не существует, однако он широко используется в гражданском и семейном праве. В любом случае преступления в отношении несовершеннолетних считаются особо тяжкими, а чем меньше возраст пострадавшего, тем более суровым будет наказание. Дело в том, что большинство юристов включают малолетних в группу лиц, заведомо для виновного находящихся в беспомощном состоянии, а это является квалифицирующим признаком насильственных преступлений значительной части статей УК РФ». Итак, в любом случае решать — является ли человек педофилом или развратником — будет судебный эксперт. На основании его заключения суд примет решение. Однако для того, чтобы Уголовный кодекс действительно мог стать эффективным инструментом в борьбе с педофилией, в него необходимо ввести четко сформулированный термин, объясняющий, кто же такой педофил, и регламентирующий возрастную категорию его жертв, чтобы уже исходя из этого объективно определять степень вины и меру наказания. Россия остро нуждается в современном и комплексном «антипедофильском» законодательстве, где было бы ясно прописано все от А до Я: какими должны быть профилактика преступлений и наказание виновных, как должна строиться защита детства. До тех пор, пока в законе существуют разночтения, пробелы и неопределенные места, дети продолжат находиться под угрозой. И вот почему. По всему миру, и в частности в соседней Европе, идет активная работа по совершенствованию законов в этом направлении, ужесточаются меры наказания. Когда на врага наступают, он отходит на подготовленные позиции. Если не предпринять по-настоящему жестких мер, Россия может оказаться именно такой свободной позицией, уютным рынком для педофилов. Потому что именно у нас по-прежнему огромное количество детских домов, в которых нередко установлены чуть ли не лагерные порядки. Потому что именно у нас велико число неблагополучных семей, в которых родители пьют не просыхая, а дети предоставлены сами себе. И потому что именно у нас пока еще очень низок уровень жизни, что дает развратникам отличную возможность скупать малолеток «за монетку, за таблеточку». Если не начать выбираться из этой ямы уже сейчас, то завтра мы скатимся на ту глубину, откуда выхода нет.